Футуризм в татарской поэзии 1920-х гг.

Источник: Загидуллина Д.Ф Футуризм в татарской поэзии 1920-х гг.: творчество А. Кутуя: (фрагменты) / Научный Татарстан.Гуманитарные науки.- 2013.-№2.- С.109-117

….Литературоведы 1920—1930-х гг. писали: «В татарской литературе самыми видными представителями футуризма были Кутуй и Туфан»
Адель (Гадел) Кутуй — с детства занимавшийся литературным творчеством, будущий филолог и преподаватель литературы, сменивший технический вуз на гуманитарный «по велению сердца» — подходил к футуристическим опытам с точки зрения совершенствования формы национальной литературы. Г. Сагди отмечает его статьи на страницах газет о футуризме, в которых он представляет данное явление как одно из течений пролетарской литературы.
… Свой сборник стихов «Когда бегут дни» (1925) поэт назвал футуристическим. По мнению Г. Сагди, его стихотворения были первым криком нового течения в татарской литературе. «Наши футуристы не были сторонниками эго-футуризма. Руководитель наших футуристов Кутуй был учеником Маяковского. Он получил
первый урок от него, он развивался в рамках его поэтической школы. В стихотворениях Кутуя заметно влияние русских футуристов - ЛЕФовцев. Его творчество своими корнями восходит к кубо-футуризму».
Действительно, в те годы творчество русского поэта Владимира Маяковского вызывало к жизни стихи многочисленных талантов и воспринималось как образец для подражания среди татарской молодежи. Хотя это влияние не бросается в глаза, в книгу включены переводы стихотворений Маяковского (в частности, хороший перевод «Левого марша»).
Лирический герой стихотворений данного периода Кутуя — «представитель масс», нигилист, который отрицает прошлое и все ценности прошлого. Сам автор указывает и на трагизм положения своего героя. Стихотворение с таким же названием, как и сборник, которым он открывается, - «Когда бегут дни», описывает данное состояние.
Констатируя смерть матери, лирический герой заявляет:
Мама умерла.
Меня не было при этом,
Не говорила мне:
- Живи, сынок
Ну пусть не сказала,
Пусть не одевал я рубашку,
Пусть сдохнут
(Фатима и Хава)
Все вместе
Люди старого мира!
Мои родители
Вон.
Там
Они
Ночами
В заводах
Вырабатывают
Новые дни.

Эти строки звучат как позиция представителя определенных слоев общества нового «механического» человека нового времени, который отказывается от всех нравственных принципов общества. При этом поэт указывает на противоречивость внутреннего состояния и примитивность своего лирического героя, используя для этого футуристическую образность, основанную на аналогиях.
Концовка стихотворения воспринимается как эпатаж, как бравада человека, считающего себя «создателем новых дней», для которого невозможного нет: он может остановить время или стать повелителем будущего в других странах и на континентах. Таким образом, мы можем констатировать, что в статусе лирического героя в стихотворениях Кутуя выступают молодые люди своего времени - «строители новой жизни». Каждое стихотворение добавляет штрихи к портрету героя послереволюционных перемен.
… Еще один пример — стихотворение «Сарвар-ураган». Оно рассказывает о комсомолке «с 1919 года», участнице Гражданской войны, комвзвода отряда Чапаева Сарвар с чувством гордости и любовью: лирический герой называет ее «одной из новых людей», она для него - идеал. В самом начале стихотворения упоминаются некоторые биографические моменты, касающиеся самого лирического героя, которого дядя Ахмед выгнал из дома за то, что записался в комсомол. За это он отомстил родному человеку и вспоминает этот эпизод как самый героический поступок в своей жизни.
… В 1920—1930-е гг. базар поэтизировался многими русскими и татарскими художниками слова. Многоцветность, обилие запахов, многообразие характеров рынка позволяли поэтам запечатлеть современную им жизнь во всей полноте, доводя смех до уровня карнавальное™. У Кутуя также присутствует карнавальность. Поэт воссоздает ассоциации с образом Сенного базара, представленного в начале XX века как место сохранения всего косного и безнравственного в татарском обществе. Но он заполняет это пространство современными мотивами, обращая внимание и на кратковременность происходящего, и затрагивая одну из актуальных проблем - отношения к наследию прошлого. Знаковыми воспринимаются последние строки стихотворения:
Продаю душу,
Одним ударом будет твоею.
Исчезнет наследие,
Уничтожаю...

В стихотворении выступает пародийное начало, которое выявляет солидарность поэта с теми, кто стремится сохранить наследие прошлого. Аллюзия «продажи души» рождает ассоциации с известными в мировой литературе сюжетами, усиливая трагизм ситуации. Параллельность продажи наследия и продажи души приводит к мысли, что наследие для нации - как душа для человека. Известный знаток русской и зарубежной литературы, А. Кутуй по-другому и не мог воспринимать происходящее.

…. По мнению поэта, молодое поколение считает, что творческие люди «вчерашнего дня» не в состоянии создать новую литературу о новой жизни. Вот причина того, что рабочие и крестьяне взялись за перо, стали «командирами» в литературе. Такая философия звучит абсурдной из уст филолога Кутуя, так как оправдывает бескультурье всего происходящего. Так, в стихотворении «Из железных цветов» лирический герой описывает процесс создания памятника рабочему из железа. Он запрещает «старому поэту» и «старому художнику» подойти к памятнику, подчеркивая тем самым «их бессилие в деле создания нового искусства», или культуры примитива.
Также иронично звучит и неоднозначно воспринимается стихотворение «Дню - две руки!», которое задумано как идеологический лозунг, как речитатив тех лет:
«Крутиться -
Дело земного шара,
Дело воды — течь».
Наше дело — две руки «дню».
Превратив в посмещище
Перед Европой
Врагов-неучей,
Земному шару
Повесить
Красный фонарь.

Таким образом, в своем сборнике Г. Кутуй стремился выразить эмоции и мироощущения, «наивную философию» молодого «механического» поколения, сформировавшегося в годы революций. С одной стороны, стихотворения изобилуют новыми терминами и идеологическими лозунгами, цитатами из «Интернационала». В них преобладают динамичность, даже конструктивистские мотивы. С другой, иронический пафос наталкивает на неоднозначные размышления о роли революций, общественных преобразований, об их влиянии на сознание людей и т.д. Кутуй через своего лирического героя приоткрывает внутренний мир «нового героя», обнажая и пародируя механизм формирования ущербной личности. Может, поэтому вскоре, уже с 1926 г., Кутуй переходит к прозе, начинает писать рассказы, пробует силу в области драматургии (из пяти пьес, поставленных на сцене Татарского государственного драматического театра, сохранились тексты только двух). Ищет новые пути: написанный в 1924 г. нәсер «Горячие дни», хотя и описывает дни Гражданской войны в Самаре, по формальным признакам напоминает лиро-эпику начала XX века.
В малочисленных стихотворениях, написанных после 1924 г., появляется нейтральный лирический герой или лирический герой — один из многих, представитель сословия «мы». Например, в стихотворении «Печник» (1925) лирический герой - только наблюдатель за печником. Лирический герой стихотворения «День - гвоздь» говорит от имени «мы». Наряду с новым амплуа лирического героя, в стихотворениях наблюдается углубление философичности. В том же стихотворении «Печник» поэт рассказывает о необходимости очистить бытие «от сажи и грязи». Поэт также пишет две поэмы — «Курай» и «Салима», в которых обращается к футуристической эстетике, и в первой из них опять затрагивает проблему национального культурного наследия.
Однако и эпические, и драматические произведения Кутуя становятся объектом жесткой критики. Особенно его отстаивание прав писателя на индивидуальный подбор художественных средств, авангардные эксперименты вызывают негативную реакцию. Кутуя в начале 1930-х гг., наряду с другими молодыми писателями, обвиняют в идеологической ненадежности: он отстраняется от литературного творчества.
Только после появления в 1935 г. повести «Неотосланные письма», написанной в соответствии с требованиями социалистического реализма, к нему приходит известность.
Авангардные приемы сохранились в его творчестве, а в нэсерах военных лет он возрождает традиции в области формы модернизма начала XX века.
Анализируя раннее творчество Г. Кутуя, Г. Сагди выделяет в нем такие качества, как декларативность (называет его «барабанистом эпохи»), а также умение создавать светлые картины («радостное творчество»). Критик обращает внимание на «гармонию слов и звуков», на особую образность творчества поэта и приводит любопытную цитату из статьи Кутуя, опубликованной в журнале «Безнең юл» (1927, № 6—7): «Я читаю, я в поиске, я ищу живые корни «угасшего» футуризма». Этот поиск прежде всего бросается в глаза в области звуковой формы стихотворений Кутуя. В таких стихотворениях, как «Старый пильщик» (1925), «Лесорубы», «Пулеметчики» (1925) и мн. др., поэт применяет эстетику звукописи, через рефрены и звуковые формы передает гул и ритм трудовой или иной деятельности.
Звукоподражательность футуризма была продолжена в поэзии молодых последователей А. Кутуя.
... Возрождение интереса к футуристическим экспериментам в татарской поэзии второй половины 1920-х гг. было обусловлено атмосферой эпохи. Спокойствию дореволюционного прошлого, описанного литературой, футуризм противопоставляет огонь борьбы и восторг кипящих идеями обновления юных сил. Футуризм воспевал промышленные города с их машинами, с их динамизмом, пел дифирамбы молодым, восставшим во имя будущего против традиций прошлого. Все это совпадало с основными принципами пришедшей к власти новой социалистической идеологии. Новое мироощущение рождалось на грани отказа от прошлого, когда возникал быстрый ритм построения иной жизни. Но, в отличие от итальянского футуризма, тяготеющие к экспериментам в области формы татарские поэты, по сути, посредством приемов данного течения воспевали революционное движение к светлому будущему, тем не менее поэтика модернистских исканий противостояла принципам соцреализма.




Последнее обновление: 27 января 2014 г., 10:04

Все материалы сайта доступны по лицензии:
Creative Commons Attribution 4.0 International