Тихие аллеи

Источник: Казань.- 2007.-№3.-С.53 -55

Память — удивительная штука. Она не срабатывает сразу — должно пройти определённое время, чтобы значимость события вдруг вырисовалась перед тобой чёткими линиями.
Так и этот незабываемый день. Начало осени. Павловск. Тёплое октябрьское солнце, чуть заметный ветерок, воздух, настоянный на запахах увядающей природы, и тишина, тишина парковых аллей с шорохом опавших листьев под ногами.
Павловский парк связан с давними моими юношескими воспоминаниями. Впервые я приехал в Петербург к отцу после смерти мамы. (В Петербург, а не в Ленинград, — я не оговорился — так называл этот город отец. Он предпочитал старые названия, например, Сенную площадь, недалеко от которой мы жили, он никогда не позволил бы себе назвать по-новому — площадью Мира. Был ли в этом какой-то особый шарм петербуржца или особый смысл, я не знаю — отец, кажется, был сугубо аполитичным человеком, которого интересовали только архитектура и музыка. Первая — как профессия, вторая — как хобби.)
Так вот, впервые именно с ним, с отцом, бродили мы по павловским аллеям... пятьдесят лет назад... А теперь и мою дочку потянуло туда — Бог знает, с чего бы это. После окончания Казанского педагогического университета она совсем для нас с женой неожиданно уехала в Петербург и была там принята на работу в государственный университет.
Естественно, я не мог оставаться равнодушным к такому решению собственного ребёнка и постарался поскорее проведать её, посмотреть, как она там устроилась. Сразу скажу, что уже никого из тех, кого я там знал — друзей отца, а тем более родственников — нет на свете. Да и моих ровесников, петербуржских друзей, увы, уже тоже нет. Поэтому озабоченность понятна: дочка: впервые уехала одна и надолго.
Я позвонил ей:
— Какой там у тебя свободный день? Пятница? Отлично. Мы отметим твою первую университетскую зарплату в Павловске. Ты же знаешь, я очень люблю Павловск в октябре. Побродим по парку покормим белочек (когда ещё маленькой она впервые была там со мной, живые ручные белочки привели её в восторг, так что, можно сказать, я сыграл на её детских чувствах, — уж больно не хотелось мне оставаться в городе, где за всем стоит тень ушедшего).
Так вот, долго дело делается, да быстро сказка сказывается. И вот мы с дочерью в Павловске. На календаре — 7 октября 2005 года!
Сошли с электрички на знаменитый Павловский вокзал, куда в XIX веке съезжались петербуржцы на симфонические, концерты в «курзале». Пустынная площадь перед парком. Женщины продают всевозможные орехи в бумажных и пластиковых пакетах: и кедровые, и земляные (арахис), и фундук, но больше всего деревянных орехов — наш лесной орешник, как поясняет в своём словаре Даль... Набрали побольше, предвкушая удовольствие встречи с маленькими юркими существами.
Я отметил небольшое нововведение: вход в парк — платный, но этим сейчас уже никого не удивишь: учимся жить по законам капитала. Всё стоит денег. Побродить по павловским аллеям вдвоём оценено в пятьдесят рублей. О'кей!
Погода — как на заказ! Солнце пробивается через высокие сосны, окружающие торжественные аллеи. Людей почти нет — лишь вдалеке какая-то пара с ребёнком. Заняты тем же, что и мы: выманиванием белочек из их укрытий. Те не заставляют себя долго упрашивать - шум в ветвях выдаёт любопытные существа. Но привыкшие к заискиваниям павловской публики белочки не спешат снизойти со своей высоты. Наконец одна сбегает по стволу сосны — вниз головой - и прямо на протянутую руку дочери. Та взвизгивает от удовольствия и невольной робости от непривычного прикосновения. Пушистое существо ловко хватает орех и в тот же миг молнией взлетает вверх по стволу.
Где-то вдали в самом конце парка зазвучал духовой оркестр, раздались какие-то неясные команды. Мимо нас чётким ровным строем, но торопливым шагом прошли молоденькие курсанты военного училища. Мы не спеша направились вслед за ними в сторону Павловского дворца, по дороге высматривая белочек на высоких соснах.
Вскоре стало ясно, что у дворца происходит что-то важное: тут и там стояли внимательно осматривавшие нас тёмные фигуры «в штатском». Идём дальше. Небольшая группа людей (человек двадцать) окружила нечто, высокий предмет на постаменте, вероятно, садовую статую, покрытую белым полотном. Мы присоединились к группе. И вдруг я узнал в оказавшемся рядом человеке, непринуждённо беседовавшем с невысокой милой женщиной, нашего министра иностранных дел Сергея Лаврова. Между прочим, у него очень выразительное и запоминающееся лицо. Невысокая женщина рядом с ним, как вскоре стало ясно - министр иностранных дел Австрии Урсула Плассник.
Началась небольшая церемония. Из слов Сергея Лаврова стало понятно, что Австрия отдаёт нам статую Меркурия, вывезенную во время войны из Павловска и оказавшуюся там, у них. С павловских времён статуя стояла в этом парке, здесь, на этом месте... И вот теперь сюда же возвращается.
Урсула Плассник пояснила: добрые отношения с Россией мы всегда ценили высоко, и тени прошлого не должны омрачать наши теперешние отношения. В общем, сказано было что-то в этом духе.
Под звуки оркестра и под небольшой весёлый фейерверк спадает покрывало, и вот перед нами — летящий Меркурий, с лёгкими крылышками на ногах он застыл в своём грациозном полёте.
Стоит сказать, что Меркурий — один из любимых моих античных персонажей. Я и сейчас, когда бываю, например, в Пушкинском музее в Москве, в первую очередь поднимаюсь к тамошнему Меркурию. Есть какая-то завораживающая сила в этой его вечной устремлённости... (Вечное стремление человечества?..)
Далее состоялся небольшой концерт у статуи, на котором девочки из хореографического училища продемонстрировали (насколько это было возможно на такой площадке) своё балетное искусство. Действительно, представить себе подобное событие, да ещё и в Петербурге, без балета почти невозможно. Происходящее было наполнено такой редкой теплотой и умиротворённостью, что, казалось, мы попали в старую добрую волшебную сказку — добавим к этому яркое осеннее солнце, чистейший ароматный воздух, всё ещё зелёные газоны старинного парка...
Вскоре высоким чиновникам подали машины, на которых они сразу же уехали, курсанты строевым шагом ушли, разошлась и небольшая группа зрителей красивой церемонии, исчезли внимательные штатские персоны в тёмных костюмах.
Мы ещё немного полюбовались летящим Меркурием, прочли надпись на цоколе (такие надписи на всех скульптурах Павловского парка). Не хотелось покидать это удивительное место. Да и времени было у нас достаточно. Мы неспешно направились по аллеям в сторону павловской усыпальницы, где он никогда не находился, оглядели классические колонны мавзолея, посидели на ступенях, отдохнули и направились в сторону двенадцати граций. Это одно из удивительно красивых мест в парке. Каждая из уникальных скульптур расположена в начале своей аллеи, а все двенадцать аллей расходятся как лучи огромной звезды из центрального круга.
Поодаль заметил двух маленьких старушек, видимо, завсегдатаев парка, тихо беседовавших на садовой скамейке. Больше — никого. В воздухе — удивительное спокойствие...
Мы свернули на одну из двенадцати аллей, ведущих в сторону вокзала...
И вдруг слышу за своей спиной какой-то тяжёлый топот и чьё-то прерывистое возбуждённое дыхание. Обернулся. Трое невысоких коренастых парней в одинаковых чёрных кожанках, одинаковых высоких шнурованных ботинках бежали в нашу сторону. Я поспешил уступить им дорогу, но с удивлением заметил, что бегут они не мимо нас, а к нам. У одного в руке пистолет. Ну, думаю, здесь какое-то недоразумение, связанное с Лавровым: может быть, его охрана чего-то недосмотрела или что-то заподозрила, или что-то напутала — чего не бывает!
Кажется, дочка поняла всё гораздо раньше, и когда один из парней хотел схватить её сумочку, бросила её на землю прямо ему под ноги и с криком «папочка!» кинулась ко мне, буквально загораживая собой. Между тем тот, который с пистолетом, вырвал у меня из рук барсетку, туго набитую... свежими газетами и всевозможными туристическими проспектами. Там же находились, к сожалению, и мои железнодорожные билеты на завтрашний поезд в Казань и новый сотовый телефон, а также небольшие оставшиеся деньги.
Парень отбежал с барсеткой на расстояние и стал с остервенением вытряхивать всё находившееся там добро. Кажется, он был разочарован результатами своих судорожных исследований, а мне даже стало немного неловко за себя: легкомысленная привычка размахивать соблазнительной сумочкой, думаю, сыграла тут свою роль, я слишком много пообещал. Парни явно рассчитывали на большее, и я, увы, обманул их скромностью содержимого барсетки. Да и чем можно поживиться сегодня у профессора консерватории и начинающей преподавательницы университета...
Между тем уже другой громила направлял на меня пистолет, требуя вывернуть карманы. «Вероятно, муляж», - подумал я, глядя на его внушительную пушку. Из любопытства хотел спросить об этом у парня, но тот довольно грубо и нервно стал помогать мне выворачивать карманы (их-то у меня было множество). Безнадёжное занятие! Там уж, действительно, всё было абсолютно пусто! Из брезгливости я никогда не держу деньги в карманах — слишком много рук их касается, ещё занесу какую-нибудь заразу! Руки всегда можно вымыть, карманы же стирать почему-то не принято.
Между тем моя бедная девочка стояла возле меня, дрожала, тихонько всхлипывала и только повторяла: «Папа, папа...». Бедное дитя. Она, конечно, была перепугана, воспринимая всё происходившее слишком всерьёз. Я же как будто присутствовал на каком-то современном спектакле новомодного режиссёра-авангардиста, заставившего зрителей участвовать в спектакле, находясь на сцене, а актёров играть в зале: и уже не понять, кто здесь зритель, а кто актёр — просто весёлое действо!
Закончив шмонать мою барсетку и очистив её от лишнего содержимого, старший из парней сунул мне её обратно, другой бросил дочке сумочку. С тем же кавалерийским топотом трио убежало.
Итак, подводим итоги. К чести грабителей, процедура заняла не больше двух-трёх минут. Мы почти спокойно подсчитали убытки: два сотовых телефона, две дисконтные карточки «Пятёрочки» и «Патэрсона», первая зарплата новоиспечённого университетского преподавателя, будущей грозы нерадивых студентов, мои оставшиеся на завтрашнюю дорогу деньги...
Было ли огорчение? Была ли досада?
Не было ни огорчения, ни досады, ни тем более страха или какого-то иного чувства. Было удивление. Всё так же светило солнце, всё так же шевелил ветвями лёгкий ветерок, всё так же прыгали вверху белочки. И всё такая же благодатная тишина окружала нас. Всё те же пряные запахи осенней листвы. Хорошо!
Но надо было что-то предпринимать, и мы не спеша пошли в сторону Павловского дворца. Во дворце все двери были заперты (в пятницу он не работал). Видно, с отъездом Лаврова здешняя охрана решила расслабиться. Наконец-то в одном из подъездов обнаружили дежурную. Объяснили ситуацию. Та спокойно выслушала нас и «обрадовала»: хорошо, что не избили, а то на прошлой неделе у одного иностранца отобрали дорогую камеру и наподдали так, что он еле дополз до выхода.
Женщина стала вызывать милицию, куда-то звонила, что-то объясняла.
- Скоро приедут, посидите здесь.
«Скоро приедут» продлилось больше часа, но милиции мы так и не дождались. В конце концов появился заместитель директора парка и, несколько смущаясь, предложил деньги на электричку — пятьдесят рублей. Делать было нечего — я взял деньги. Впрочем, это было справедливо — пятьдесят рублей за пару билетов в Павловский парк...
Странная мысль не даёт мне покоя до сих пор: а сколько же, в самом деле, мог стоить в деньгах этот необычный день, если согласиться с существующим мнением, что за всё в нашей жизни надо платить? Какова цена этих неожиданных впечатлений? И почему с таким лёгким сердцем вспоминается приключившееся? И почему возникает чувство жалости к ограбившим нас в тот солнечный октябрьский день в Павловском парке?

Все материалы сайта доступны по лицензии:
Creative Commons Attribution 4.0 International