Изгнанники неба

Источник: http://www.mtss.ru/?page=taktash_hadi2

Каменных гор вековые громады,
наверно, расплавил бы этот луч
Луч милосердья, в глазах ее чистых
сиявший, как солнце сквозь полог туч.
Дочь неба, несчастных потомков Адама
всего лишь на миг пожалела она
И вот в четырех стенах подземелья
лежит, повержена, обречена.
Раскинулись волосы черной тучей,
ручьями текут по сырой земле,
Шелком одели ей грудь и плечи,
тенью лежат на скорбном челе.
В пыли потускнело прекрасное тело,
и только — лучистым звездам сродни
По-прежнему ярко глаза блистают, —
куда ж неподвижно взирают они?..
А сверху, сквозь щели черной решетки,
течет в подземелье сиянье луны,
Как будто все взоры безмолвной ночи
на дивную узницу устремлены.
И кажется: в этой тиши бездонной
смолкли все звуки, все голоса, —
Весь мир взирает самозабвенно
в ее таинственные глаза.
Она ведь сияющей дочерью неба —
звездой милосердной цвела в небесах,
С безгрешных высот на грешную землю
веками взирала в скорбных слезах:
Видела кровь, неправду, мученья,
страдала, томилась за род людской
И вот, наконец, к властелину вселенной
явилась, палимая горькой тоской,
Пред падишахом небесным склонилась
и так повелителя стала молить:
«Пусть люди забудут вражду и рабство,
не хватит ли слезы и кровь им лить?..»
А что ей ответил Аллах жестокий?
«Изменница ты! Отступница ты!
И место твое—на земле, в оковах,
средь голода, холода и темноты!..»
Сказал—и свершилось его повеленье:
падучей звездой просверкав во тьме,
Низверглась на землю изгнанница неба —
очнулась в холодной тесной тюрьме.
С тех пор небеса от нее отвернулись...
А боль все сильней, тоска все острей...
Годы .идут... И давно эти муки,
давно эта жизнь опостылела ей!..
Чу! Газраила—ангела смерти—
громадные крылья шумят вдали,
От их могучих, широких взмахов
рассыпались тучи по краю земли.
Стало .пустынным огромное небо,
и воздух застыл, зловещ и тяжел.
Спустился с небес беспощадный вестник,
к подножью виселицы подошел.
С острых концов распростертых крыльев
густая кровь стекает ручьем,
Зрачки немигающих глаз громадных
жарко пылают адским огнем.
«С неба изменницу сверг всевышний,
сегодня же час ее смертный настал!»—
Победоносно, чтоб всем было слышно,
приказ Аллаха он прочитал.
Дверь распахнул угрюмой темницы...
Вошел... И вдруг... Что случилось с ним?.
Всегда беспощадный, высокомерный,
застыл он, растерян и недвижим.
Два дивных алмаза — глаза он увидел
жертвы невинной... И в тот же миг
Взор ее чистый лучом правдивым
в жестокое черное сердце проник!
И сразу смягчились, преобразились
вестника смерти злые черты, —
Застыл он в смятенье, впервые почуяв
прилив состраданья и доброты.
Бессильно поникли зловещие крылья —
будто к земле исполин прирос,
А на щеках холодных и жестких,
вдруг заблестели полоски слез.
Впервые забыл он, что должен исполнить
Аллаха безжалостный приговор, —
В нем искру зажег доброты справедливой
этот невинный лучистый взор,
И перед прекрасной дочерью неба,
хоть и лежавшей в грязи сырой,
Упал на колени посланец грозный,
служить готовый лишь ей одной!
Да, на колени упал!.. Но в страхе,
вскрикнув, как под ударом ножа,
С трудом волоча гремящие цепи,
отпрянула дева, молясь и дрожа,
Зажмурилась, мук ожидая жестоких,
но вскоре, собравши остаток сил,
Пугливо, прерывисто заговорила,
и горестный зов услыхал Газраил:
«Не трогай меня!.. Умоляю... Не трогай!..
Ответь сначала: кто ты такой?
Зловещ твой приход, ужасен твой облик,
хоть вижу, что вестник ты неземной,
Ты—житель небес, но не светлого рая,
уж слишком злобны твои черты,
Ладони от крови густой багровы,
пламенем жгучим глаза налиты.
Скажи, из каких ты краев явился,
нежданно прорезав ночную тишь?
Какую мне страшную тайну откроешь,
какую зловещую весть сообщишь?
Ответь!.. чья свежая кровь стекает
с острых концов твоих черных крыл?..
О-о!.. Неужели тебя я узнала?..
Не вестник ли смерти ты — Газраил?..»
И отвечал ей посланец могучий —
негромко, взволнованно отвечал,
И голос под гулким сводом темницы,
как мягкий морской прибой, зазвучал.
Века и века беспощадно и грозно
вещал он людям их смертный час,
Но — чудо! —участливо и милосердно
звучал его голос на этот раз:
«Не бойся меня!.. Да, ты догадалась:
я — вестник смерти, скорби и слез,
И ведено мне, чтоб забрал твою душу
и в адский подземный пламень унес.
Пришел за тобой я, изгнанница неба,
но взгляд твой увидел,— и в тот же миг
Впервые отрадный луч состраданья
в мою беспощадную грудь проник.
Из черного льда у меня было сердце —
его своим взором согрела ты...
Я многих безвинных казнил, но не видел
такой чистоты, красоты, правоты!
Не бойся меня!.. Клянусь, что решил я
доброе дело хоть раз совершить —
Тебя я спасу, дам свет и свободу,
мрак этих стен смогу сокрушить!
Дай цепи сначала сниму!..» И с улыбкой
могучие руки простер Газраил —
Железные грубые тяжкие звенья
сразу, как жалкую гниль, раздробил.
Но что это, что?.. Чуть багровые пальцы
коснулись девичьих нежных рук,
Как обожженная, вскрикнула дева,
а белые руки обуглились вдруг,
Покорно смежились густые ресницы —
лучистым глазам не сиять никогда...
Прекрасная дева, безгласная дева
лежала пред ним холоднее льда.
И сразу: «Будь проклят, клятвопреступник!
Позор и проклятье на все времена!» -
На свитке небес зажглись и погасли
грозящие, огненные письмена.
Чу!.. Зазвенел клинок!.. Это в гневе
зловещий вестник в небо взглянул
И длинный булат — слепящую саблю —
на черную землю злобно швырнул.
Швырнул — и рукою, багровой от крови,
грозя побледневшим немым небесам,
Крылами шумя и ввысь обращаясь,
так возгласил, могуч и упрям:
«Будь проклят и ты, небесный владыка!
Отныне мне твой ненавистен рай!
Будь проклят и ты, повелитель надменный,
в твои небеса не вернусь, так и знай!
Твоим я слугою был самым верным,
а ныне узнал, узнал твой обман,—
Из века в век убийцей наемным
тебе я служил, коварный тиран.
Да, каюсь я, горько каюсь пред всеми:
бесчестно обманут я был тобой,
О сколько по воле твоей беспощадной
я крови невинной пролил людской!
Не счесть приказов твоих преступных,
какие безропотно я исполнял:
Казнить благородных, рубить правдивых
меня каждодневно ты заставлял.
Зато не жалел ты щедрых подарков,
отлично знал, чем купить меня,
Ко мне подсылал самых дивных гурий,
чтоб совратить, обольстить меня,
Потоком даров, драгоценных, несметных,
как цепью алмазной, был связан я,—
Не брезговал — брал я твои подачки,
и горько за это наказан я!..
Впервые отрадный луч состраданья
во тьме ощутил я — в тоскливой груди,
Как в черный лед, вошел в мое сердце
жертвы безвинный взор: — Пощади!..
Решил ей помочь я, сломать ее цепи,
несчастную вывести из темноты...
Но ты все предвидел,— ты ядом смерти,
как видно, мои пропитал персты:
Едва я доверчивых рук коснулся,
в них влился мой смертоносный хлад,
Не смог я добро сотворить... Но в этом
лишь ты, вероломный палач, виноват.
Ты знал, что ослушаться буду готов я,
почувствую жалость к ее судьбе,
И мне помешал!.. Но коварства такого,
Всевышний, вовек не прощу тебе!
Довольно! Теперь пред тобой не унижусь,
тебе я вызов бесстрашный шлю:
В твой пышный, лживый дворец небесный,
клянусь, никогда уже не вступлю.
И не подсылай обольстительных гурий,
в сады меня райские не завлекай:
Мой взор не прельстят теперь, не обманут
ни горы богатств, ни волшебный рай!
Отныне я вижу, отныне я знаю:
украшен престол горделивый Твой
Не блеском созвездий — слезами невинных,
не зорями алыми — кровью людской.
Отныне я понял: обмана и злобы
полны все дела и веленья Твои,
Возвел Ты чертог своего величья
на человечьих костях и крови.
Обманут, отравлен, подкуплен тобою,
наемным убийцей я долго служил,
Но хватит! За все свои униженья,
за все Твои козни отметить я решил.
Как Ты не простил моего состраданья,
так подлой лжи не прощу Тебе,—
Отныне с Тобою помериться силой
хочу в небывалой, гневной борьбе.
Прощай!.. На земле я решил остаться,
в поля справедливых битв ухожу
И всем угнетенным сынам Адама
о всех злодеяньях Твоих расскажу.
Горящее, словно могучее пламя,
багряное знамя я людям вручу,
Отныне войну я тебе объявляю —
за счастье людей сражаться хочу!»

1918
Все материалы сайта доступны по лицензии:
Creative Commons Attribution 4.0 International