Национальная библиотека Республики Татарстан Информационные ресурсы Электронная библиотека Выдающиеся деятели культуры и искусства РТ: справочники Хади Такташ. Биобиблиографический справочник Друг Черномордого

Друг Черномордого

Источник: Такташ Х. Друг Черномордого/ пер. Абдуллина Х..- Казань: Таткнигоиздат,1957.- 23 с.

ГЛУПЫЕ

Ну и глупая же скотина — корова. Добра не понимает. Со рок раз околеть готова, только бы живот набить.
— Глупые вы, глупые,— приговаривает пастушонок Эйдук,— для вас же стараюсь. Неужто вы не знаете, что если в деревню беляки придут — не миновать вам беды. Живо на вас «красные хомуты» накинут...
Но коровам разве растолкуешь... Им и невдомек, что в де ревню могут белые прийти и что не сулит им это ничего хоро шего. Одно знают: от оводов можно спастись только в деревне. Вот и бегут туда, задрав хвосты. Эйдук и его пес Черномордый прямо замучились, сгоняя их в стадо.

ЧЕРНОМОРДЫЙ ОБОЗНАЛСЯ

Собрал кое-как Эйдук стадо и решил картошку испечь. Рядом Черномордый лежит, наблюдает, как мальчик разжигает огонь.
Вдруг пес насторожился, навострил уши и залаял. Эйдук вздрогнул:
— Белые пришли!
Но Черномордый обознался. То были свои. Пришел отец Эйдука с долговязым Хусаином и несколькими деревенскими джигитами. Не спеша расселись они вокруг маленького костра.
— Богатым что,— сказал один из них — Ибрай, подсажи ваясь к огню, — они всегда с беляками договорятся, хоть за взятку, да спасут свой скот. Все беды на наши головы. Особен но если дознаются, что мы с большевиками заодно. Найдутся и такие, что выдадут.
— Да. Уж это как пить дать,— поддержал его отец.
— Самое лучшее — прихватить коров с собой,— задумчиво произнес Хусаин,— да и молочком попользуемся.
На том и порешили. Отец Эйдука стал указывать коров, ко торые принадлежали беднякам.
Так они отделили от стада около двух десятков коров.

КОЗА БАБУШКИ ГАЙНУ

Белогвардейский отряд прискакал в деревню, чтобы ото брать у крестьян последних коров для солдатской кухни. Как и всегда, это касалось прежде всего бедняков.
Вот идет по улице, останавливаясь у каждого двора, бабуш ка Гайну.
— Видно, аллах нас проклял, кхм...— причитает она, вы тирая рукавом слезы,— вот и с последней козочкой пришло время расстаться. Отберут они ее, сердечную. Что же теперь делать станем, дорогие, кхм...
А тем временем козочка, пользуясь отсутствием хозяйки, пошла в гости на огород, где ее давно уже соблазняла сочная, поспевающая капуста.
Беляки же не стали созывать собрание... Поговорили только со старостой. И верховые поскакали в лес, к стаду.

НЕТ, ЭТО НЕ ХОРОШИЕ ЛЮДИ

Долго наблюдал дядюшка Хайрулла за собравшейся на улице группой офицеров. Думал про себя:
— Нет, видать, не хорошие это люди!
И, заложив руки за спину, словно прогуливаясь, потихоньку побрел к своему дому. А оттуда стариковской рысцой пустился в лес на поиски стада.

ЧЕРНОМОРДЫЙ НЕДОВОЛЕН

Не только дядюшка Хайрулла, но и многие другие ищут в лесу стадо. После того, как люди из отряда Хусаина увели часть коров, Эйдук опять остался один. Когда отец переобу вался перед уходом, Эйдук заметил у него блеснувший за голенищем револьвер. Мальчик все еще не мог прийти в себя. «Чудно»,— думал он.
— Ты знаешь, Черномордый,— хвалился Эйдук,— мой отец, наверно, комиссаром стал.
А Черномордому не до этого, он опять навострил уши и за лаял. На этот раз из-за деревьев, озираясь, вышел сын Вали-бая Габдулла. Молча стал около сидящего Эйдука и начал свертывать цыгарку. Черномордый забеспокоился. Ему явно не нравился непрошеный гость. Хотел было тяпнуть его за ногу, но раздумал.
«Надо бы проучить «гостя», да уж ладно»,— решил он. А Габдулла, закурив, скрылся в лесу. Вскоре он вновь появил ся с двумя конными. Эйдуку велели гнать стадо к деревне.

СУКИН СЫН

Стадо загнали во двор к Вали-баю. Эйдука втолкнули в дом, где четыре офицера, Вали-бай, староста и еще кто-то уго щались чаем. Староста вскочил с места:
— Ну-ка, скажи, мальчик, кто и куда угнал коров?
Но Эйдук не хочет говорить. Так ему велели свои. Поэтому он пробормотал еле слышно:
— Не знаю.
Староста больно схватил мальчика за ухо:
— Скажешь, сукин сын?!
Эйдук молчал. Его избили, как собаку, и выкинули на ули цу. Очнувшись, он кое-как дополз до дому. Радостно помахи вая хвостом, встретил его Черномордый у порога. Но, видя, как
плохо хозяину, пес совсем растерялся, жалобно взвизгнул. Вот он, желая угодить Эйдуку, подает лапу. Но и это не развесели ло мальчика. Тогда Черномордый лизнул Эйдуку руку.

ДОЛГОВЯЗЫЙ ХУСАИН

Ни луны, ни звезд на небе, все покрыто тучами. Избы под соломенными крышами утопают в ночной темноте.
Эйдук все еще сидит в обнимку с Черномордым на зава линке своей покосившейся избы. Мысли путаются у него в го лове. Перед глазами встают избившие его староста, офицеры. «Наверно,— шепчет он,— стыдно, что позволил избить себя». Руки крепко сжимаются в кулаки.
«Но... все-таки ничего не сказал. Кажется, отец и дядя Хусаин будут довольны»,— думает Эйдук. И это его немного уте шает.
Эйдук тихонько улыбается, представляя себе долговязую фигуру Хусаина, с которым впервые встретился в лесу. Давно, кажется, это было... Однажды Хусаин незаметно появился из-за деревьев и подсел к ним. Черномордый чуть было не бро сился на него. Незнакомец о чем-то поговорил с отцом. На дру гой день он пришел снова. Кажется, расспрашивал отца о дере венских делах, о бедняках, о их житье-бытье... Потом они очень сдружились. Подолгу разговаривали, таясь от Эйдука. Отец, робкий мужик, частенько твердивший: «Все от бога, все в божьей воле», стал более серьезным, посуровел. Время от вре мени ругал кого-то.
Как-то раз Эйдук услышал разговор отца с соседом Гимади.
— Удивительный человек этот Хусаин,— говорил отец.— Голодный, холодный, можно сказать... Бродит по лесу, а на своем стоит. Он друг таким, как мы с тобой. Ты бы только послушал, Гимади, что он рассказывает! Ну, прямо, как в душу глядит, знает, что мужику нужно.
— Кто же он такой, Джамали?
— Он... Ну... Я тебе доверюсь, Гимади, мы с тобой три дцать лет соседи, душа в душу живем... Между нами говоря, он, оказывается, из красных... Когда красные уходили из наших
деревень, его оставили работать среди крестьян. Из таких, как мы с тобой, он организует Красную гвардию, чтобы с тыла беляков лупить. Где-то здесь, в лесах, осталось многое, что для войны нужно.
Вскоре Гимади тоже подружился с Хусаином. Так, один за другим, люди из нашей деревни стали друзьями долговязого. Он даже в деревне стал появляться по вечерам. И с Эйдуком крепко сдружился. Мальчик понял: вот кто поможет ему ото мстить старосте.
— Верно, Черномордый?— шепчет он, обнимая друга. Чер номордый, пользуясь темнотой, ласково лизнул Эйдука в нос — дескать, согласен. Мальчик встал, сплюнул и вошел в избу.

УВЕЛИ

Ночь. Темная, безлунная.
Где-то за печкой беспрестанно стрекочет сверчок. Эйдук пробует разыскать его, да где там! Разве найдешь? Хотел от пугнуть криком, но и это не помогло. Швырнул в надоедливого «певца» лаптем. Сверчок вроде успокоился, но через минуту застрекотал снова, да еще пуще прежнего. Эйдук махнул на него рукой. Расстелил на полу соломенный тюфяк и улегся спать.
Не успел и глаз сомкнуть, как проснулся. Смотрит, у изго ловья стоят дядя Хусаин и отец. Джамали, ласково поглажи вая сына по голове, стал расспрашивать обо всем, что произош ло. Эйдук никак не мог прийти в себя...
Вдруг во дворе залаял Черномордый. За окном промелькну ли две тени. Дядя Хусаин что-то вытащил из-за голенища и подкрался к окну. Сильно постучались в дверь:
— Откройте!
Никто не отозвался.
— Беги через левое окно,— шепнул Хусаин отцу и, подско чив к окну, выстрелил в подходившего со штыком на изготовку солдата. Выбив окно, бросился в темноту.
Джамали обнял сына, хотел было что-то предпринять, но дверь поддалась, в избу вломился офицер, ручным фонариком осветил отца и ударил его по голове рукояткой револьвера. По лицу отца потекли струйки крови. Безжалостные солдаты, во рвавшись вслед за офицером, связали Джамали руки.
Широко раскрытыми глазами смотрел на происходящее ис пуганный и растерявшийся Эйдук.
— Отец! —отчаянно крикнул он и с плачем бросился к Джамали.— Куда тебя ведут, зачем руки вяжут?..— Мальчик прижался к его ногам.
— Не плачь, сынок, скоро красные придут, освободят...
Солдаты не дали Джамали договорить, силой оторвали Эйдука от отца и бросили на пол. Отца увели. Эйдук долго еще всхлипывал на полу...

КРАСНЫЕ ЗВЕЗДОЧКИ

Заполняя собою все пространство, поблескивая штыками, идут воины. На их островерхих шапках сверкают красные звездочки. Из-под копыт быстроногих коней искры сыплются. Воины идут выручать отца Эйдука. Им, конечно, известно, что старого Джамали увели белые...
Так и кажется Эйдуку, что сейчас придут они и вырвут от ца из рук ненавистных беляков... Но вот перед взором мальчи ка возникает отец, кровавые струйки стекают у него с головы...
Эйдук встрепенулся, перестал плакать и, вскочив на ноги, побежал к дому Вали-бая...

СТОНЫ В АМБАРЕ

Эйдуку показалось, что за ним кто-то идет. Оглянувшись, он заметил Черномордого. Пес двигался, понуро опустив голо ву, точно сочувствуя горю друга.
Да, Черномордый — друг, единственный и верный. Вот по чему Эйдук, нагнувшись, крепко обнял его. Это ужасно понра вилось Черномордому, и он, изогнув хвост калачиком, зашагал впереди Эйдука. «Где искать отца?— соображает мальчик.— Наверно, его избивают в доме Вали-бая». Но, подойдя туда, он заметил стоящих у дома часовых. Страшно приблизиться. Эй дук остановился, прислушался. В доме тихо. Что делать?
У соседнего двора о чем-то шепчутся женщины. Подойти к ним и притаиться за углом — дело одной минуты... Да, разго вор идет об отце. Где же он? Долго слушает Эйдук. Но вот:
— Боже мой,— шепчет одна из женщин,— что с ними бу дет? Наверно избили, даже здесь стоны слышны.
— Я тоже слышала,— говорит другая, горестно вздыхая.— Хотела ближе подойти, да у амбара солдат оказался. «Кто идет?— кричит,— стрелять буду!» Душа в пятки ушла, затряслась я вся, и ну бежать. Сама не заметила, как дома очутилась.
Эйдук понял: отец и другие арестованные — в амбаре. Но как быть — мальчик не знает. Он вспомнил о Хусаине. Ему, на верно, удалось бежать. Интересно, где он сейчас? Где он, долговязый дядя Хусаин, который так любит Эйдука и его отца?.. Может, в лесу?
Эйдук быстро отошел от женщин и побежал к лесу.

ПРИ ОТБЛЕСКАХ ЗАРИ

Светает. Деревня спит беспокойным сном. Каждый думает о том, что, может быть, утром ему суждено лишиться послед ней коровы, каждый беспокойно ворочается с боку на бок. Кошмарные сны мучают людей.
Темно кругом, только из окна Вали-бая едва пробивается свет притушенной лампы. Офицеры давно уже спят. Лишь при корнувшие не раздеваясь солдаты чутко вслушиваются в тем ноту, как будто ждут чего-то. Скоро взойдет солнце. Лучи его, словно лепестки подсолнуха, уже тянутся по небу.
Часовой у амбара оглянулся по сторонам и сел на бревно. Вдруг тишину разорвали ружейные выстрелы. Вот еще и еще раз... Белогвардейский полковник в нижней рубахе и шинели, накинутой на одно плечо, подбежал к часовому и торопливо приказал поджечь амбар. Солдат вынул из кармана спички, чиркнул и поднес к прислоненным у стены связкам конопли. Огонь быстро перебросился на стоявшую рядом порожнюю бочку из-под керосина, пополз вверх по бревнам. Зарево пожара слилось с утренней зарей...

У ОБГОРЕЛЫХ ТЕЛ

Проснувшись от неожиданных выстрелов, крестьяне снача ла не поняли, в чем дело. Дети попрятались за печки. И толь ко тогда, когда выстрелы стихли, люди начали осторожно высматривать сквозь щели, что творится на улице. По деревне бе гали с ружьями в руках свои же деревенские парни. И сразу все радостно высыпали на улицу.
Красный отряд возглавлял Хусаин. Во дворе Вали-бая он допрашивает связанных по рукам и ногам офицеров и солдат. Расспросив их обо всем, Хусаин ведет людей к догорающему амбару.
У амбара, царапая ногтями землю, рыдает Эйдук. Лицо его запылено, рубаха разорвана.
Хусаин берет мальчика на руки и, обращаясь к собравшим ся крестьянам, говорит:
— Смотрите, товарищи, отец маленького Эйдука, пастух Джамали, сгорел, превратился в пепел. За что они сожгли его? За то, что старик Джамали боролся против толстопузых, против тех, чьи земли новая власть передала беднякам...
Долго говорил Хусаин, обращаясь к крестьянам. Потом он повернулся к солдатам:
— А вот большинство этих солдат — наши братья, их об маном или силой забрали в армию. Если желают, они могут разойтись, куда хотят. Кто не хочет уходить, может присоеди ниться к нам. Развяжите им руки! Солдатам развязали руки. Один из них выступил вперед:
— Я,— сказал он,— перехожу на сторону своих братьев. Я клянусь до последней капли крови бороться в ваших рядах. К нему присоединились и остальные.
— А эти толстопузые золотопогонники,— Хусаин указал на офицеров,— должны ответить за наших сожженных товари щей. Постройте их у пожарища.
Вали-бай упал на колени, простер руки к народу.
— Правоверные! Благодетели мои!— взмолился он.— Я-то в чем провинился, какой грех совершил? Ни одной молитвы не пропускаю... За что губите меня?
Но Хусаин настойчиво повторил:
— Быстро поставьте их у огня!
Джигиты выстроили врагов вблизи пожарища.
— Кто желает отомстить за кровь наших товарищей?
Не успел Хусаин произнести эти слова, как до полутора десятка молодых крестьян выстроились против беляков... Солнце давно уже ярко освещало землю.

КРАСНЫЕ

Передовые красноармейские дозоры задержали маленького татарчонка с его собакой и доставили в штаб. Это были Эйдук и Черномордый. В штабе не нашлось никого, кто бы умел говорить по-татарски. Живо разыскали в полку одного командира, татарина по национальности.
Рассказав ему о том, что произошло в деревне, Эйдук отвязал у Черномордого ошейник и вытащил спрятанную в нем бумажку — донесение Хусаина. Комиссар полка пробежал его
глазами и крепко обнял мальчика. Эйдук не стерпел, тихо заплакал. Он понял, что комиссар и окружавшие его командиры — это самые близкие, самые дорогие для него люди.
А к вечеру по доставленным Эйдуком планам красные начали наступление против белых, охватывая их с двух сторон.

ПРОЩАНИЕ

— Прощай, Черномордый, теперь уж мы с тобой не скоро встретимся. Слушайся во всем Ибрая, он будет твоим Эйдуком. Люби его, как меня...
Так говорил Эйдук, вручая поводок Ибраю. Из глаз мальчика выкатились две крупные слезы. Черномордый, будто чувствуя, что надолго расстается с другом, стал кататься по земле. Попытался обнять Эйдука лапами. Мальчик в последний раз крепко прижал к себе собаку и погладил по голове. Потом Хусаин поднял Эйдука на руки и бережно усадил на двуколку. Кони тронулись с места.
Черномордый, видя, что кони уносят Эйдука, стал рваться к нему.
Как ни противился Ибрай, собака тащила его за собой. Но поводок выхватил из рук Ибрая его старший брат, оказавшийся рядом. Он придержал собаку. Чем дальше отъезжал Эйдук, тем сильнее визжал Черномордый. Наконец он стих, заскулил.

ЧЕРНОМОРДЫЙ НЕ ВСПОМНИЛ

Отгремели последние выстрелы. Прошли годы. Искусный садовник — солнце — вырастил на полях цветы.
Бледно-голубые тучи каждое лето приносили дожди на обширные поля. Потом наступала осень. Осыпалась листва, и снова таяли весной снега и пробуждались цветы. Каждое утро поворачивались они к солнцу и целыми днями, не отрываясь, глядели на него. Когда же солнце склонялось к закату, они прощались с ним и погружались в темноту... Долгими вечерами в деревнях рассказывались были и сказки о гражданской войне...
Солнце клонилось к закату, когда к деревне Туняк подошли с востока двое. Один был очень высокий, другой очень маленький. Они остановились у знакомого дома.
Сидевший у завалинки Черномордый резко вскочил с места, вздыбил шерсть на загривке и бросился на непрошеных гостей в незнакомой городской одежде. Но вдруг маленький гость окликнул: — Черномордый!
Пес осекся. Кто-то давным-давно так звал его. Когда-то одного такого человека он очень любил. Но Черномордый уже забыл своего Эйдука.
Эйдук приблизился и погладил Черномордого. Пес почему-то застыдился, что лаял на этого человека. Он лег на землю и на брюхе пополз к Эйдуку. Потом вдруг вскочил, подбежал и обнял Эйдука лапами. Правда, он так и не понял того, что перед ним был его друг, с которым они вместе пасли скот, его любимый друг Эйдук... Однако Черномордому показалось, будто этот мальчик когда-то был для него очень близким и дорогим человеком.
Вся деревня всполошилась. Председатель сельсовета, как только узнал о приезде долговязого Хусаина и Эйдука, срочно созвал собрание. Крестьяне радостно встретили своего освободителя Хусаина и отпраздновали приезд гостей.
Эйдук рассказал товарищам обо всем, что довелось ему повидать на фронте. Оказалось, что теперь он уже пионер и скоро станет комсомольцем, а учится в школе-коммуне.
Ровесники дивились его храбрости. Особенно понравились ребятам его красный галстук и городская одежда.

ОТРЯД ИМЕНИ ЭЙДУКА

Через неделю Хусаин и Эйдук собрались в обратный путь... Деревенские джигиты, бывшие бойцы из отряда Хусаина, вместе с членами сельсовета утром пришли провожать гостей. Состоялся прощальный митинг... Секретарь комсомольской ячейки Гимади пришел с несколькими комсомольцами. Они сообщили, что деревенскую школу решено назвать именем Хусаина, а создающийся в деревне пионерский отряд — именем юного пастуха, героя революции Эйдука. Все сердечно поздравили дорогих гостей.

ЧЕРНОМОРДЫЙ В ГОРОД НЕ ХОЧЕТ

С гостями прощалась вся деревня. Мужчины, женщины и дети — все провожали гостей до околицы. Черномордый важно шествовал рядом с Эйдуком. За околицей он остановился, оглянулся на деревню.
— Черномордый, ко мне!
Но сколько ни звал Эйдук, пес не двинулся с места. Улегшись, он долго следил за удалявшимся другом, пока тот со всем не скрылся из виду. Эйдук еще раз обернулся, позвал Черномордого, но Черномордый не захотел идти с ним в город.

ПО СЛЕДУ ЭЙДУКА

Когда гости ушли, Черномордый почувствовал, будто он потерял что-то. Удалившийся человек показался ему таким близким, родным... Сердце собаки с каждой минутой билось все учащенней.
— Но кто же он такой, этот милый маленький гость?
...На привольных, усыпанных голубыми цветами лесных полянах пасутся стада... Вон кто-то зовет издали:
— Черномордый, Черномордый!
Чу!
Пес вспомнил, как давным-давно пас стадо, вспомнил своего любимого Эйдука. Уж не Эйдук ли этот скрывшийся из виду человек?! Но ведь Эйдук был так мал... Да и одежда у него не такая была. И все-таки...
Черномордый встал, понюхал дорогу. Вот запах дорогого друга Эйдука. И пес, время от времени обнюхивая дорогу, по бежал по следу.